— Он принадлежит шотландскому клану «Druimeanach», имеющему глубокие исторические корни, как в магическом мире, так и в мире обычных людей. Поговаривают, что Эдвард Драммонд, более известный под псевдонимом «Тич», был его пра-пра-прадедом, и клан до сих пор хранит тайну о несметных сокровищах Чёрной Бороды. Не знаю, насколько это далеко от истины, но в наши дни Драммонды весьма уважаемы и, что немаловажно, чистокровны.
— Аластер вырос в фамильном доме на острове Скай. Он был старшим из трёх сыновей Грегора и Лорны Драммонд — волшебников, которые бросили вызов главной ветви своего клана, не разделяя взгляды и ценности своих родственников. Грегор и Лорна жили скромно, но ни в чём не нуждаясь. Они наслаждались простыми радостями жизни и не чурались труда, к чему приучали и своих сыновей. Аластер часто вспоминает руки своего отца, стёртые в кровь от грубых сетей и пропахшие морской рыбой, и огород матери, где росло, едва ли не всё, что только можно было себе представить.
— Распределяющая шляпа определила его, как впоследствии и его братьев, на Гриффиндор, где нам и посчастливилось встретиться.

— Нет, только не это! — Взвываю я, ощущая, как что-то под ногами начинает хрустеть и гудеть, передвигая свои каменные ступени прочь от холла первого этажа. — Опять! Ну почему? Наргл вас подери! — Мне остаётся всего несколько ступеней, но, вместо того, чтобы прыгнуть, я вцепляюсь в перила мёртвой хваткой. Наверное, со стороны это смотрится смешно, но я всё ещё панически боюсь этого ощущения уходящей из под ног твердыни.
«Ты же на метле летаешь лучше всех на курсе!» — Скажете вы и, наверное, будете правы. Но, в отличие от полётов на метле, здесь ситуацию контролирую не я.
— Эй, там! — Кричит мне кто-то справа, и голос его медленно подплывает всё ближе и ближе, — Мы сейчас поравняемся. Бери сумку и прыгай.
И вроде бы по-английски говорит, но я не понимаю ни слова. Смотрю на этого парня, что машет мне руками, и только качаю головой.
— Мы как раз вниз. Всего два пролёта до холла. Давай подвезём?
Челюсть у него сломана что ли? А, может, это не английский? Что это — Русский? Финский?
— Что? — кричу в ответ, пожимая плечами.
— Пры-га-й!
Я понимаю, чего от меня хотят, только в последний момент, когда этот голубоглазый парнишка протягивает мне руку. Хватаю сумку и прыгаю, успевая зацепиться за его запястье, и едва не соскальзываю со ступеней вниз.
— Ты как, в порядке? Послушай, мне на мгновенье показалось, что ты хотела вырвать перила. Знаешь, это не дело — они каменные как-никак.
Ан нет, — думаю я в этот момент, — кажется, это Шотландский.

Наверное, именно с того момента во мне появилось странное ощущение, что, если он рядом, то со мной ничего плохого не случится. А он с тех пор решил взять меня под крыло, видимо, ясно осознав, что без него я, так или иначе, обязательно навернусь с одной из лестниц или посшибаю все дверные косяки в замке. 
— В Школе мы вместе играли за сборную Гриффиндора по квиддичу. Он — загонщик, а я — охотник; вместе мы были непобедимой командой, поскольку я всегда знала, что он прикроет меня в любом случае, даже если придётся останавливать летящий в меня бладжер своим телом. Бывало и такое. Порой бывало и хуже. Но он всегда шутил, что готов всё повторить, лишь бы я снова всю ночь просиживала у его постели.
Он вообще любит шутить. Это у него наследственное — к специфическому юмору Грегора мне пришлось привыкать очень долгое время.
— Пройдя после школы трёхгодичный курс Мракоборцев, блестяще сдав все экзамены и испытания, поступил на службу в Аврорат, где служил верой и правдой вплоть до недавних событий.
Попутно успел обзавестись строптивой, но любящей женой, с которой, признаться честно, ему пришлось помучаться. Что уж там — характер у меня не из простых, но мы оба всю жизнь ищем сложности на свою голову. Так что, как сказала в своё время Лорна: «Эти два гуся стоят друг друга».
— Не знаю, что бы со мной сейчас было, если бы не его поддержка в то время, когда моя карьера в Квиддиче внезапно оборвалась вследствие тяжёлого падения и травмы, на восстановление после которой потребовались месяцы. Месяцы его неистощимого оптимизма и силы духа, безмерного терпения, заботы и любви.

Я всё-таки проглатываю эти чёртовы пилюли и морщусь то ли от их тошнотворной горечи, то ли от своей беспомощности. Но он не сдаётся и, заговорщически улыбаясь, исчезает в дверном проёме. Жаль, я не могу встать с постели, чтобы воочию лицезреть то, что на этот раз рухнуло на него с таким грохотом и звоном. Кажется, помимо всего прочего, это была моя любимая кружка. «Ты жив?» — вопрошаю я из глубины нашей спальни, пытаясь пошевелить перебинтованной ногой. Ответа не следует. И в тот момент, когда я уже начинаю тихонько волноваться за его здоровье, он феерично появляется в дверях — в семейных трусах и с волынкой подмышкой.
Ох, знал бы ты, милый, как я мечтала выкинуть эту адскую машинку, принадлежащую твоему дедушке Оуэну, а до него — его дедушке, и дедушке его дедушки… нечаянно раздолбать её чем-нибудь тяжёлым и скинуть с десятого этажа — не меньше. Жаль, у нас в доме их только два.
Но, справедливости ради, нужно сказать, что своего он добился — пилюли больше не казались мне такими мерзкими.

— И, как всегда, всецело его идеей было продать нашу квартиру в Лондоне и простроить дом в нескольких милях от заповедника и дома моих родителей, когда отец предложил мне возглавить программу по сохранению гиппогрифов. У него на всё были ответы. Далеко? «А для чего придумали порох и трансгрессию, милая?» У нас ничего нет?  «Будет. Ты только верь». И мне ничего не оставалось, как только верить ему. Верить, как я верю всю свою жизнь с того самого момента, как он поймал и удержал меня там, на ступенях Хогвартса, в далёком детстве.
— В конце ноября 2023 года, незадолго до отставки и заключения  мистера Поттера в Азкабан, Аластер не вернётся с работы домой. Он пропадёт без вести во время одного из заданий, и даже те его сослуживцы, что были в тот день рядом с ним, в подавляющем большинстве своём будут уверены в его гибели. Новый глава Аврората тоже поспешит убедить в этом всех, кто ещё хоть немного сомневался.
— Спустя десять дней с момента пропажи шотландца, с Гвенвивар происходит странное происшествие, — на одной из оживлённых лондонских улиц её задевает плечом и сбивает с ног случайный прохожий. Помогая ей подняться, вместо извинений он произносит фразу, утверждающую её в своей уверенности в том, что Аластер жив: «Не верь им! Никому не верь»… 

Еще одна сумасшедшая персона в этой школе безумия.
Пакпао (что это за имя вообще? звучит очень странно) меня пугает. Она странная. Она двинутая. Она без царя в голове. Она смеется так, что я каждый раз вздрагиваю, хочу забиться в какую-нибудь маленькую щель и не вылезать оттуда, пока Пак не уйдет на приличное расстояние. Она пугает меня, очень-очень пугает. Мне кажется, в ее взгляде есть что-то такое...такое...жуткое что ли. Возможно, она тайная маньячка, вызывает там дьявола в спальне под жуткие мантры или даже смотрит американский футбол.
Пакпао помешана на маггловской технике. Она страдает, кажется, в Хогвартсе без своих компьютеров, планшетов и прочей ерундистики. Пакпао немного боится магии, до сих пор к ней не привыкла. А я никак не могу привыкнуть к Пак, хотя мы знакомы уже шесть лет, а для меня это целая вечность, кажется.
Паквумен носит странные наряды, аляповатые кофты, ботинки на гигантской подошве, стразы, перья и много разной другой чуши. Пакпао любит быть оригинальной, хотя лично мне кажется, что это добавляет ей еще больше безумия. Хотя, казалось бы, куда уж больше?
Мы с ней познакомились совершенно случайно. Я всегда думал, что она дурная, а она всегда думала, что я больной на голову. Вообще-то, все это оказалось правдой, что не мешает нам неплохо общаться. Пак-пак - чуть ли не единственная девушка, которую я ни разу не позвал на свидание. Не то чтобы она была страшной или одноногой (хотя меня такими мелочами не смутишь), мне просто не хотелось. Я до сих пор не понимаю, как я к ней отношусь. Она меня притягивает, но в это же самое время до дрожи в коленках пугает и отталкивает.
Пакпао - девочка из жутких азиатских фильмов.
Пакпао, выходи со мной играть.